Четверг, 28.03.2024, 16:58

434 ордена Александра Невского ракетный полк
Вы вошли как Гость | Группа "Гости"Приветствую Вас Гость | RSS
65 годовщина Победы!
Меню сайта
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » 2011 » Декабрь » 21 » Записки лейтенанта артилерии
01:34
Записки лейтенанта артилерии

Записки лейтенанта артиллерии

(страничка из истории полка под командованием майора Д. БРУК)


Враг наступает

      Изготовившись к обороне, мы каждое утро, находясь в полной боевой готовности, прислушивались и присматривались за тем, что делается на противоположном берегу реки. Малейший шум или признак движения на том берегу до предела настораживал нас, так как со дня на день мы ожидали наступления немцев.
       Несмотря на недавнее поражение наших войск, которые понесли большие потери в живой силе и технике, мы не потеряли моральный дух, и он был на достаточно высоком уровне. Повседневная партийно-политическая работа комиссаров в подразделениях, работа партийного и комсомольского актива, агитаторов приносила свои положительные плоды. В отделениях, взводах, батареях дивизиона не было ни нытиков, ни паникеров. Солдаты и сержанты, не говоря уж о командирах, имели хорошее настроение, достаточно прилично выглядели, быстро и беспрекословно выполняли распоряжения своих ближайших командиров и старших начальников. На наблюдательных пунктах среди разведчиков, связистов и радистов на огневых позициях среди орудийных расчетов можно было услышать шутки и анекдоты. Везде и все ежедневно набрасывались на газеты, которые стали к нам регулярно поступать. Интересовались не только известиями с фронта, но и положением в тылу, на трудовом фронте нашей страны.
     Утром 7 июля противник начал свою наступательную операцию под кодовым названием «Клаузевиц». Его наступление началось сразу на двух участках, севернее и южнее нашего. На нашем участке в этот день было относительно спокойно.
     Севернее нас немецкие пехота и танки после артиллерийской и авиационной подготовки, поддержанные массированными налетами авиации по боевым порядкам, командным пунктам и тылам наших войск, прорвав оборону войск воронежского фронта, развернули наступление от Воронежа вдоль правого берега реки Дон на юг, на Ольховатку и Россошь.
      А на юге от нас танки и пехота немцев начали свое наступление из района города Славянск в направлении на Миллерово. Обе немецко-фашистские группировки, как это потом выяснилось, должны были окружить и уничтожить главные силы Юго-Западного фронта и частично Южного фронта. Стремительное продвижение северной группировки противника на юг и юго-восток создавало угрозу выхода их в тыл войскам нашего фронта, в том числе и нашему полку.
      Наши позиции, расположенные вдоль восточного берега Северского Донца и Оскола, были брошены на запад, а вражеские крупные силы приближались с севера к Контемировке, которая находилась далеко в нашем тылу.
      Первые атаки противника на оборону нашей армии с фронта нам казались не такими мощными, как это ожидалось. Эти атаки сдерживались всей массой огня артиллерии и минометов. Попытки переправы отдельных групп вражеских войск на наш берег успешно отражались. На этот раз хорошо поработали наши огневики, выполняя команды, передаваемые с наблюдательных пунктов. Огнем орудий четвертой и пятой батарей было уничтожено несколько дзотов и огневых точек, подавлен огонь минометной и артиллерийской батареи противника, уничтожено несколько групп, пытавшихся переправиться на наш берег. Наша интенсивная учеба в тылу дала свои результаты. Огневики быстро освоили боевую работу с такими мощными орудиями, как 152-мм гаубицы.
       Все проходило, казалось, нормально. Атаки противника успешно отбивались. Но существовала главная опасность, о которой мы в полку еще не подозревали. Эта опасность назревала в далеком тылу, где противник, несмотря на потери и упорное сопротивление наших войск, медленно, но упорно продвигался на юго-восток, заходя в тыл нашей группировке войск. Нас с севера прикрывал части соседних с нами 38-ой и 28-ой армий. 28-я армия, вела ожесточенные бои с перешедшим в наступление противником, постепенно отходя в юго-восточном направлении. Вечером 9 июля начался отход ближайшего нашего соседа справа – войск 38-ой армии.
    Израсходовав большую часть боеприпасов, батареи дивизиона совместно со стрелковыми подразделениями во второй половине ночи с 9 на 10 июля по приказу командования начали отход на восток. Нам жаль было оставлять почти без боя так хорошо оборудованные и приспособленные к обороне позиции. Мы по существу добровольно уступили врагу занимаемые позиции, и только для того, чтобы не оказаться в окружении. Главное теперь для нас было – это выйти из-под угрозы наметившегося окружения, нанося максимальные потери в живой силе и технике врага, сохраняя боеспособность своих подразделений.
     Наш второй дивизион отходил двумя независимыми друг от друга колоннами. Колонну четвертой батареи с частью управления дивизиона возглавлял я. С нами шла автомашина начальника штаба со всеми документами штаба и имуществом командования дивизиона. На ней же находился начальник штаба дивизиона старший лейтенант Михайлов.
      Наш первый скачек на восток составил примерно пятьдесят километров. При движении мы старались держаться в стороне от центральных дорог, по которым двигалась основная масса наших отходящих частей. Используя в основном полевые дороги, мы старались не привлекать к себе внимания авиации противника, которая с момента нашего отхода привлекала особое внимание к нам. Весь путь мы прошли без каких-либо приключений. Шум тракторных моторов, лязг гусениц заглушали шум самолетов, звуки выстрелов, разрывы снарядов, которые теперь были позади нас. Только вспышки осветительных ракет сзади и слева от нас на некоторое время освещали местность. Где-то слева самолеты противника навешивали осветительные бомбы на парашютах. Там ни днем ни ночью не прекращались бои с группировкой фашистских войск, пытающихся пробиться на Контемировку и далее на юг, пытаясь окружить наши войска.
       Наша первая промежуточная позиция была на рубеже железной дороги Старобельск – Ворошиловград (Луганск). Недалеко от железнодорожного разъезда, что на полпути между станциями Старобельск и Новый Айдар непосредственно у железнодорожного полотна, используя шпалы, оборудовали наблюдательный пункт и небольшое укрытие для личного состава. Установили телефонную связь с орудиями на огневой позиции, которая была оборудована примерно в двух километрах восточнее железнодорожного полотна, и приготовились к встрече противника.Это был последний рубеж, где батарея по всем правилам произвела инженерное оборудование огневой позиции. На последующих позициях ограничивались только приведением орудий в боевую готовность, а то, оставляли их в походном положении. Все светлое время стоял солнечный теплый и тихий день. Солнечное тепло нагоняло на нас дремоту после бессонной ночи, и только севернее нас непрерывно гудели в небе вражеские самолеты, нанося удары по нашим войскам.
     Не знаю как шла колонна четвертой батареи, но наша колонна с момента снятия с основных позиций потеряла связь со штабом полка и, пожалуй, мы больше ее не восстанавливали.
     Летом 1941 г. мне пришлось во главе батареи отсчитывать километры по дорогам Украины в надежде, что скоро придет конец нашему отступлению и, остановившись, мы пойдем на запад. Эта надежда укрепилась с первых победных сводок о наступлении наших войск на Харьковском направлении, но летом 1942 г. мы снова отсчитывали километры на восток. Дальнейшее движение зависело не от определения вышестоящим штабом очередного рубежа, а от целого ряда других обстоятельств. Таких как скорость тракторов и автомашин, характер местности и атаки авиации противника. Совокупность этих и других факторов определяли направление и скорость нашего передвижения на восток. Так как трактора двигались медленнее, чем автомашины, то движение на автомашинах нам приходилось осуществлять перекатами от одного рубежа к другому. Проехав на машинах 5-7 километров, нам приходилось ждать подхода тракторов. Большие остановки делались только для заправки горючим и водой тракторов и автомашин и приготовления пищи. Все остальное время шло на движение.
     При въезде в районный центр Беловодск нашу колонну внезапно атаковал вражеский бомбардировщик, сбросив несколько бомб. Мы это поняли только тогда, когда услышали свист подающих бомб. На наше счастье бомбы разорвались в стороне от дороги, не причинив нам никакого вреда. Нам все же пришлось оставить машины и спрятаться в ближайших укрытиях пока бомбардировщик, сделавший круг над селением, не ушел за горизонт. Мы учли, что надо теперь установить на всех автомашинах и тракторах более тщательное наблюдение за воздухом.
     При выезде из Беловодска, где дорога шла в гору, нашу штабную полуторку атаковал вражеский истребитель. На полуторке от палящих солнечных лучей был сооружен из прутьев каркас, на который были натянуты несколько солдатских палаток. Сверху вражескому летчику это, по-видимому, показалось похожим на зачехленную брезентом реактивную установку – «Катюшу». И для него появился случай «отличиться». Он не отставал от полуторки, пикируя и обстреливая ее из пулемета до тех пор, пока не поджёг ее. Хорошо, что находящиеся в ней люди, в том числе и начальник штаба дивизиона, покинули ее, спрятовшись в ближайшее укрытие. Вместе с машиной сгорел ящик со всеми штабными документами. Там были списки личного состава, журнал боевых действий, приказы и распоряжения штаба полка, копии боевых донесений и разведсводок, книга приказов, а также сгорело все имущество, ехавших на этой машине людей, в том числе и моя шинель и плащ-накидка. Всем пришлось пересесть на трехтонку, потеснив ехавших на ней. Я ехал в кабине рядом с шофером, в необходимых случаях подменяя его за рулем. Вот когда пригодилось то, что, курсантом, изучал правила вождения трактора и автомобиля и получил водительские права. Начальник штаба довольствовался местом в кузове трехтонки.
С севера все ближе и ближе была слышна канонада и все ближе к нам крутились в небе вражеские самолеты, прикрывая и поддерживая группировку вражеских войск, стремящихся замкнуть кольцо окружения наших войск. Мы же уделяли внимание скорейшему движению на восток, чтобы не попасть в кольцо окружения. В нашей батарее осталось всего по несколько штук снарядов на гаубицу. Ни откуда мы не могли получить ни снарядов, ни других боеприпасов, поэтому, чтобы занять боевой порядок и ощетиниться всей мощью огня наших орудий навстречу наступающему с севера врагу не могло быть и речи. Артиллерийские орудия без боеприпасов – лишь обуза для стрелковых подразделений, так как надо еще и их защищать. Поэтому мы со спокойной совестью выполнили приказ командующего: вывести войска из района окружения.
Так мы, почти не останавливаясь, миновали населенные пункты Бараниковка, Колодези, Хмызов и на подходе к крупному населенному пункту Кашары встретили большую колонну наших войск, стремительно движущуюся на автомашинах обратно в юго-западном направлении на Миллерово. Так как наши тракторы немного приотстали от автомашин, то мы пропустили мимо движущуюся колонну. В ней мы встретили полуторку штаба нашего 667-го гаубичного артиллерийского полка, на которой следовал командир нашего полка майор Кашубский. Вскоре подошли и наши трактора с орудиями.
Теперь мы тоже повернули на Миллерово, так как по сведениям, полученным от командира полка, к Кашарам приближались танки противника, прорвавшие оборону наших войск на северном участке.
Миновав мост через реку Калитва у села Ольховый Рог, колонна развернутым фронтом по обе стороны дороги двинулась на Миллерово. Командир нашего полка майор Кашубский стоял на правой подножке автомашины движущийся в первых рядах развернутой колонны. Наша автомашина двигалась в третьем или четвертом ряду. Внезапно за поворотом перед самой окраиной Миллерово заработал немецкий пулемет. Первые пули подняли пыль пред передними машинами. Они замедлили ход. Некоторые начали разворачиваться, а задние наседали на них. Получилось скопление мечущихся в разные стороны машин. Шофер штабной полуторки развернул свою машину влево, и в это время пулеметная очередь прошлась по машине, на подножке которой стоял командир полка. Одна пуля попаля майору Кашубскому прямо в грудь. Он упал возле машины. Находящиеся в кузове солдаты быстро подхватили его и положили в кузов. Наша машина успела развернуться. Из Миллерово показались два вражеских танка и тут же открыли орудийный и пулеметный огонь по нашим автомашинам. Нам удалось проскочить обратно через мост в село Ольховый Рог. Встретив наши трактора с орудиями, мы развернули их вдоль восточного берега реки Калитва по дороге на юг. В этой суматохе мы потеряли из вида штабную машину, на которой был командир полка.
Как потом выяснилось, перед Миллерово нас встретили танки противника, замкнувшие кольцо окружения, в которое попала часть соединений и частей 9-й армии нашего фронта. Мы, к счастью, оказались вне кольца окружения. Но, к сожалению, мы не знали ничего о месте и положении нашей четвертой батареи и следовавшего с ней командира дивизиона. Также мы ничего не знали о других батареях первого дивизиона нашего полка.
Все части, не попавшие в кольцо окружения, перемешавшись между собой, двигались на юг к переправам через Дон или же в том направлении, где не было слышно стрельбы.
В один из моментов к нашей колонне пристроился наш средний танк. Он шел за нами до тех пор, пока у него было в запасе горючее. Израсходовав горючее, танкисты вывели из строя вооружение и управление танка и присоединились к нашей батарее.
После Миллерово в нашей колонне двигалась автомашина ГАЗ-АА, в кузове которой была установлена четырехствольная пулеметная зенитная установка. В кабине машины рядом с шофером находился старший сержант, который заявил, что никакого отношения к этой зенитной установке он не имеет.
На одной из остановок, когда мы заметили двух приближающихся транспортных самолета противника, летящих на бреющем полете, я попытался привести зенитный пулемет к бою. Но пока я, не имея достаточных навыков, замешкался со снаряжением лент во все четыре ствола, вражеские самолеты были уже достаточно далеко от нас. И мне пришлось только дать небольшую очередь им вслед, хотя я знал, что она не достигнет цели.
Во время нашей остановки на опушке рощи подъехало несколько легковых машин с несколькими генералами. Все дороги вокруг были запружены нашими войсками. Они посовещались между собой и уехали на юг.
Меня и тогда и сегодня все еще волнует такой вопрос: как и почему все так получалось? Такая масса войск движущихся по всем направлениям, большинство солдат которых вооружены были винтовками, пулеметами. Среди этой массы войск находилось немало артиллерийских орудий и минометов различных калибров, передвигающихся на тракторах, машинах или на лошадях, имелись танки и бронемашины. Почему они часто подвергаются атакам со стороны противника, несут потери, меняют направление движения на противоположное? В этой массе войск достаточное количество командиров различных званий и рангов. Вдруг подъезжает на легковых автомашинах группа генералов числом не менее пяти человек. И никто, повторяю, никто из генералов или меньших по званию командиров не делает никаких попыток управлять этой массой войск, регулировать их движение. Никто не разъясняет ничего, никто ни от кого ничего не требует, никто ни на что не указывает, как будто все, что делается вокруг, их не касается. Все заняты одним – скорее бы двигаться, даже не раздумывая, в каком направлении.
Иногда на развилке дорог сосредотачивалось по нескольку десятков машин с людьми. И никто не знал, куда ехать. Стоит только одной какой-либо машине двинуться по какой-либо дороге, как тут же остальные развернутым фронтом устремлялись за ней. И так до следующей развилки. Даже остановившиеся генералы никому не сказали ни слова, если не считать того, что один из них потребовал, не обращаясь конкретно ни к кому, чтобы машина с зенитной установкой следовала за ними. Я не думаю, что те генералы не слышали той единственной короткой очереди. Я и сейчас считаю, что это требование было вызвано желанием, чтобы эта зенитная установка прикрывала их движение, даже не спросив, а работает ли она вообще. Я не сказал тому генералу, что установка без пулеметчика и стрелять из нее некому. Молча отправил ее вслед за генеральскими машинами.
Что двигало всей этой массой войск? Желание не попасть в кольцо окружения? Сохранить свои силы для решительного отпора врагу на решающем рубеже? Чувство страха за свою жизнь? Инстинкт стадности – куда один, туда и все? Двигались, казалось, не замечая друг друга. Я думаю, что движущей силой этих масс было и то, и другое, и третье...
Чем ближе мы подходили к переправе через Дон, тем плотнее были набиты отступающими войсками не только дороги, но и вся местность. Лошади, машины, трактора, орудия, танки, повозки, полевые кухни, двуколки, люди пешие и на лошадях, на машинах и на повозках, группы беженцев – все перемешалось между собой. Все были устремлены к переправе, одному единственному понтонному мосту. А в воздухе непрерывно гудели вражеские самолеты. Одни, пикируя, сбрасывали бомбы, другие сбрасывали бомбы и вели обстрел из пулеметов. Кругом горели строения и машины. Дым застилал солнце. Со всех сторон доносились крики, ругань, плач женщин и детей, звуки сирен автомашин. Кругом было людское горе, охватившее всех и каждого в отдельности.
На самой переправе и вокруг нее такое скопление людей, техники, лошадей, повозок, что, казалось, негде ступить ноге человека. Русло реки по обе стороны переправы кишело людьми на лодках, на самодельных плотах, на других подручных средствах, которые и не опишешь. Некоторые пытались вплавь переплыть на тот берег.
Нам пришлось приложить немалое усилие, чтобы под предлогом того, что нам надо срочно занять боевой порядок на противоположном берегу, втиснуться в поток, двигавшийся на переправу. Нам удалось это только благодаря тому, что впереди нас двигался гусеничный трактор, который, несмотря на давку и вопли, медленно продвигался вперед. За ним вплотную как единое целое двигалась автомашина ЗИС и следующий трактор с орудием. Чтобы не попасть под гусеницы идущего трактора, колеса автомашин и повозок, пешим приходилось прижиматься друг к другу и к технике так, что у них трещали борта. Люди лезли друг на друга, на чужие повозки и автомашины. Крики проклятий, вопли и ругань сопровождали наше движение, пока вся наша небольшая колонна не зашла на переправу. Теперь по сторонам от нас была только вода да копошащиеся в ней люди. Шум тракторных моторов заглушали вопли и крики этих людей, сопровождающие наше движение по переправе злыми глазами, мольбой о помощи. Но мы ничем не могли им помочь. Потому, что не могли ни на минуту остановиться, так как за нами и впереди нас была сплошная движущаяся масса, а по небу приближалось звено вражеских бомбардировщиков.
Когда наш первый трактор достиг противоположного берега, на переправу пикировали вражеские самолеты. Но для нас самое страшное было позади. Мы на южном берегу полноводного Дона.
Переправившись на другой берег, мы не обнаружили признаков того, что кто-то организует или занимает оборону вдоль берега. Переправившие группы, не задерживаясь, следовали дальше в юго-восточном и южном направлениях. Нам не встретились другие подразделения нашего полка. Мы не могли долго задерживаться в этом районе, где вражеская авиация проявляла свою активность, тоже двинулись на юг, в надежде соединиться с нашими обороняющимися частями. Теперь мы надеялись, что под Кубанью организуется настоящая оборона, которая положит конец дальнейшему продвижению противника на юг.
Где-то южнее Манич-канала, недалеко от хутора Веселый нам повстречалась полуторка, на которой ехал старший лейтенант Владимир Никитович Миляков. С ним были солдаты – артиллеристы-разведчики и связисты. Мы быстро с ним познакомились. Во время разговора я узнал, что у него проблема с питанием. Так как я шел в колонне, где организация питания личного состава не вызывала каких-либо затруднений, я предложил ему присоединиться к нам до тех пор, пока для него не наступит более благоприятный момент. Он охотно принял мое предложение, и всю дальнейшую дорогу его машина следовала в нашей колонне. Останавливаясь на привалы, мы вместе с ним, организовывали ночной отдых и охранение колонны. Мы ночевали в одном доме, вместе ужинали и завтракали. Это нас очень сблизило и позволило более подробно узнать друг о друге.
Оказалось, что старший лейтенант В.Н. Миляков– начальник штаба 769-го артиллерийского полка 242-й стрелковой дивизии. От него я узнал, что эта дивизия формировалась в Чечено-Ингушетии, а сам полк – в городе Грозном на Старых промыслах. В апреле месяце дивизия, не закончив формирования, срочно была перебазирована на Донбасс в подчинение Юго-Западного фронта. Получив необходимую материальную часть артиллерии, вооружение и боеприпасы, пополнившись людьми, была включена в состав 38-й армии. Вскоре она приняла участие в харьковском сражении, в мае попала в окружение. Вместе с другими частям дивизии пробила брешь в немецком кольце и сумела вывести часть войск из окружения. Старший лейтенант Миляков командовал третьим дивизионом в полку. Затем, после ранения начальника штаба полка, занял должность начальника штаба. В последующих боях в ходе отражения наступления немецко-фашистских войск был ранен и командир полка майор Д. Брук. Старшему лейтенанту Милякову пришлось исполнять должность командира полка, выводя подразделения полка из-под удара вражеских войск.
В боях на харьковском направлении 769-й артиллерийский полк, как и вся 242-я стрелковая дивизия, понесли большие потери. После перехода через переправу на Дону, он сумел организовать две боеспособные артиллерийские батареи. Встретив представителя штаба Южного фронта, он получил от него распоряжение передать эти две боеспособные батареи одной из стрелковых дивизий фронта, занимающих оборону. С оставшейся группой солдат, сержантов и командиров двигаться дальше на юг, где должны формироваться новые части фронта. Так мы и встретились на полях войны во время отхода части войск южного фронта.
Скажу наперед, после перехода через Главный Кавказский хребет, попав в грузинский г. Зугдиди, где формировался 769-й горно-артиллерийский полк 242-й горнострелковой дивизии, я был назначен заместителем командира третьего дивизиона. Начальником штаба этого полка был старший лейтенант Миляков В.Н. С этим полком я прошел до конца всю войну. От Кавказа, от перевалов Эльбруса, через всю Кубань, Керченский пролив, Керчь, Крымский полуостров, Севастополь, Западную Украину, Карпаты вплоть до столицы Чехословакии Праги, до Победы в Великой Отечественной войне Советского народа над немецко-фашистскими захватчиками. Но об этом потом...
Оторвавшись от противника, мы шли относительно спокойно. У нас не было полного комплекта личного состава батареи, часть которого мы потеряли в предыдущих боях, не было и боеприпасов. Всего по одному снаряду на гаубицу мы оставили на тот случай, если в критической ситуации у нас не будет возможности сохранить орудия и потребуется их взорвать. Кто служил в артиллерии, тот хорошо знает, как все это выполняется.
Дальнейший марш мы совершали растянутой колонной, чтобы меньше привлекать внимание вражеской авиации, самолеты которой регулярно производили разведывательные полеты. Иногда и разведчики типа «Фоке-Вульф» сбрасывали небольшие бомбы на нашу колонны. Впереди двигались машины – трехтонный ЗИС и полуторка старшего лейтенанта Милякова, затем отдельной группой двигались трактора с прицепами и 152-мм гаубицам... К вечеру останавливались на большой привал с ночевкой. Кормили людей, заправляли машины и трактора, приводили в порядок имущество, снаряжение и обмундирование.
Реку Кубань мы переходили по ветхому мосту недалеко от железнодорожной станции Овечка. Был уже вечер, и мы отчетливо видели, как там горел элеватор. Его пламя отражалось в водах Кубани. И мы это видели во время перехода через мост. Перейдя мост и железнодорожное полотно, мы сразу же повернули по шоссейной дороге на запад в сторону Армавира, следуя через хутора и станицы, лежащие вдоль южного берега Кубани и железнодорожного полотна Невиномысск – Армавир.
Остановившись в одном из хуторов, мы обнаружили в кустарнике, почти у самого берега реки хорошо замаскированную 76-мм дивизионную пушку, направленную своим стволом на противоположный берег. Возле пушки лежало несколько снарядов вместе с гильзами. Замок – затвор пушки был открыт, панорамы у орудия мы не обнаружили. Вокруг не было ни одной живой души кроме нас. Из этого мы заключили, что пушка было оставлена каким-то артиллерийским подразделением, ранее здесь проходившим.
Соблюдая меры предосторожности и маскировки, мы внимательно в бинокль осмотрели противоположный берег и подходы к нему и обнаружили, что из станицы (как потом выяснили, что это была станица Николаевская) вниз к реке осторожно спускались две немецкие танкетки. Для нас это было такой неожиданностью, и мы даже растерялись. Мы никак не могли предположить, чтобы здесь, казалось, в глубоком тылу наших войск, могли оказаться эти танкетки.
Убедившись в том, что в данном районе нет никакого моста через реку, и они не смогут переправиться на наш берег, мы решили не столько подбить эти танкетки, сколько напугать их. Дождавшись, пока они подойдут до выбранного нами места и произведя наводку орудия через канал ствола, мы произвели два, один за другим, выстрела. Хотя снаряды разорвались в необходимом направлении, но не долетели несколько десятков метров до цели. Да мы и не надеялись попасть сразу в цель, так как угол возвышения стволу орудия пришлось придавать на глаз. Танкетки сразу же остановились. И третий наш снаряд не достиг цели. Одна из танкеток открыла пулеметный огонь в нашу сторону. Пули просвистели над головами. Видя бесполезность нашего единоборства, вытащив и забросив в кусты клиновой затвор орудия, мы поспешили к своей машине. Танкетки, обстреляв ещё раз кустарник, попятились назад. Так закончилась наша неожиданная встреча с противником, которой мы никак не ожидали в таком месте и в такое время,
Из этой встречи мы сделали вывод, что нам не следует двигаться на Армавир, так как по южному берегу Кубани мы не обнаружили наших частей. Мы приняли решение идти дальше на юг через Советская, Бесскорбная, Попутная по дороге вдоль берега реки Уруп.
Только в нашей части были трактора с орудиями. Они замедляли движение. Мы значительно отставали от остальных и по существу двигались замыкающими этой колонны. Мы не знали ни положения на фронте, ни того, где находятся наши войска, ни куда продвинулся противник. За нашими тракторами больше никто не шел, и нам теперь пришлось принимать максимум предосторожности, бдительности и готовности ко всяким неожиданностям.
Для большей безопасности нам показалось, что мы должны повернуть чуть ли не строго на восток, пройти через реку Большой Зеленчук и далее повернуть на юг по дороге идущей вдоль реки Кубань. Так через два дня нашего движения по избранному нами маршруту мы оказались на дороге южнее города Черкесск.
Теперь, когда мы находились в предгорьях Кавказа, мы все реже и реже встречали на своем пути беженцев из Украины и прилегающих к ней областей России. Как-то на одной из безлюдных дорог наша автомашина догнала молодую женщину, одетую в простое ситцевое платьице и с небольшим узелком в руке. Она умоляющими глазами со слезами смотрела на нас и на нашу машину, прося взять ее с собой хотя бы до тех пор, пока мы не догоним какую-либо группу эвакуирующихся. Я уступил ее просьбе и взял ее на автомашину. Она почти тут же уснула и проспала сидя в кузове, несколько часов не просыпаясь. Как потом выяснилось, она была женой командира зенитного дивизиона одной из отступающих с Юго-Западного фронта стрелковых дивизий старшего лейтенанта Шевченко. Звали ее Александра, Шура. У нее на руках был паспорт и удостоверение об окончании какого-то медицинского учебного заведения. Мы не расспрашивали ее, как она попала в этот район. Это был удел многих советских женщин, особенно жен командиров Красной Армии, не желавших оставаться на захваченной немцами территории, не желающих попасть немцам в руки. Мы ее приняли как своего человека, и скажу, что не ошиблись.
Здесь я не останавливаюсь на вопросах питания. Это была вторая половина лета. Изобилие продуктов в этом районе без проблем позволяло накормить несколько десятков людей. Что касается горючего для машин и тракторов, то без особого труда мы могли заправлять их в каждом селении, через которое проходили.
При переходе через реку Большой Зеленчук машина старшего лейтенанта Милякова В.Н. неожиданно свернула с нашего маршрута и больше с нами не следовала.
В районе селения Джегута, что южнее г. Черкесск, мы остановились на ночной привал. Мы еще не знали, что это последняя ночь, когда мы были вместе. Мы вступили в горы. Дальнейшее наше движение могло быть только по одной единственной, проходимой для нашей техники дороге, идущей на юг, в сторону г. Микоян-Шахар (с 1944 г. – г. Карачаевск) и далее на Теберду. Дальше широкой дороги нет, а идут, по рассказам местных жителей, только тропы в разных направлениях. Сворачивать с этой дороги нам не имело смысла, так как это означало углубиться в горную местность, где нет ни питания, ни горючего для техники. Это были дороги в никуда.
Наступил такой момент, когда с нашей громадной техникой мы могли продвигаться только один - два дня. Момент, когда, не имея боеприпасов для гаубиц и мизерное количество патронов для тех винтовок и карабинов, которые были в колонне, орудия становились обузой, из-за которой могли погубить всех наших людей. Но, несмотря на это, мы продолжили своей небольшой колонной, не отрываясь на машине от тракторов и орудий, двигаться на Микоян-Шахар.
Убедившись, что за нами больше никто не движется, пройдя один из поворотов дороги, мы забаррикадировали ее чем только могли и, войдя в небольшое селение, расположились в нем на привал. Расположились мы вдоль улицы по восточному берегу реки Кубань. Справа от нас была Кубань, за которой сразу же шла дорога из Теберды в Черкесск, слева небольшой кустарник, за которым начиналось горное ущелье.
В самый разгар, как говорят военные, принятия пищи, кто-то обнаружил, что по ту сторону реки в противоположном нашему движению направлении идут две черные грузовые машины, в кузовах которых находятся люди. Для нас это было такой неожиданностью, что первоначально мы посчитали, что это наши машины, с нашими людьми. Кто-то уже начал подавать сигналы, чтобы они следовали к нам. Вдруг машины остановились. Из них повыскакивали люди и послышались автоматные очереди. Нам стало ясно, что это немецкие автоматчики. Но пули нас еще не доставали. Нам пришлось вступить с ними в перестрелку. У кого были винтовки и карабины, залегли вдоль изгороди, отделяющей нас от берега реки, и открыли ответный оружейный огонь.
Силы были неравные. У нас было больше людей, но гораздо меньше вооружения – всего несколько винтовок и карабинов. Чем мы могли угрожать немецким автоматчикам? Только тем, что навести в их сторону стволы гаубиц. Но и то до поры до времени, пока они не догадаются, что у нас нет снарядов. Стрелять же из гаубиц мы не могли, так как они были заряжены последним снарядом, который предназначался для того, чтобы вывести орудие из строя в нужный момент.
Наступил критический момент. Немецкие автоматчики, оставив машины, усилили автоматный огонь по нашему расположению, прикрывая своих людей, пытавшихся переправиться на наш берег.
В этой критической ситуации я отдал приказ взорвать обе гаубицы, поджечь трактора и автомашину, а людям, не имеющим оружия, немедленно отправиться через кустарник в ущелье и укрыться там. А кто имел винтовки и карабины, прикрыть их отход.
Буквально в течение нескольких минут были подожжены трактора и автомашина, а затем и взорваны гаубицы. Эхо от взрыва на некоторое время привело в замешательство немцев, что позволило нам без потерь оставить населенный пункт и пробраться в горы.
Нам было жаль наши гаубицы, так хорошо послужившие нам в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Они вместе с нами прошли нелегкий путь от берегов Северского Донца до предгорий Кавказа. Имея хотя бы по нескольку снарядов на орудие, мы сумели бы уничтожить обе гитлеровские автомашины вместе с автоматчиками и продолжать движение на юг к Теберде...


Просмотров: 1501 | Добавил: Сергеич | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Форма входа
Логин:
Пароль:
Поиск
Календарь
«  Декабрь 2011  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
   1234
567891011
12131415161718
19202122232425
262728293031
Архив записей
Copyright MyCorp © 2024Бесплатный хостинг uCoz